Первые в истории фото базаров Ташкента, Самарканда и Худжанда
- Базары 19-го века – перекрестки цивилизаций
- Виды рынков старого Ташкента и объём торговли
- Притяжение ташкентских базаров
- Базары Ташкента: «С ума сойдешь в этом Ливерпуле»
- Как управлялись базары?
- Сверкающий Ташкент посреди тьмы
Сегодня тесные улочки и небольшие базары старого Ташкента можно оживить лишь силой фантазии, но всего 160 лет назад, когда были сделаны их первые фото, это были, говоря современным языком, центры бизнеса, где заключались масштабные сделки.
Базары 19-го века – перекрестки цивилизаций
Сердцами Ташкента, Самарканда и Худжанда, городов Средней Азии, можно назвать уникальные и масштабные базары, которые играли важнейшую роль в экономической и социальной жизни.
К сожалению, от старого Ташкента почти ничего не осталось – разрушительное землетрясение 1966 года уничтожило центральную часть города. Удивительно, что эпицентр землетрясения находился почти под древней крепостью города – удар стихии пришелся в самое сердце старого Ташкента и уничтожил большую часть архитектурных памятников.
В «Туркестанском альбоме» не так много снимков базаров Ташкента — всё-таки конечной целью военной экспедиции, которую сопровождали этнографы, авторы альбома, был Самарканд. Но даже кадрый их других городов прекрасно передают атмосферу торговли того времени. При этом именно Ташкент в записках путешественников и этнографов 19-го века описан как самый впечатляющий:
«Этот первоклассный город Средней Азии имеет по преимуществу торговое значение, и главная масса его населения состоит из сартов, принадлежащих к индоевропейскому племени». (Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских ведомостей. 1866 год / Издание С. П. Катковой 1897 года.
Если Бухару того времени путешественники называли «Афинами Средней Азии», а возникавшие в степи виды на центр религиозной жизни Туркестан сравнивали с Парижем, то Ташкент можно назвать полной противоположностью этих городов – он утопал в зелени настолько, что его не сразу замечали, как писал российский учёный-ориенталист Пётр Иванович Пашино (цит. по «Туркестанский край в 1866 году. Путевые заметки». — СПб., 1868):
— Ташкенд, — сказал ямщик, обращаясь ко мне, когда мы начали спускаться с горы.
Где же Ташкенд, — подумал я; — тут ничего нет, кроме бесконечного сада. Я сообщил ямщику моё недоразумение, и он расхохотался.
— В садах-то и есть дома, — сказал он, и долго после этого смеялся.
Когда мы начали приближаться к этому бесконечному саду, стала проявляться жизнь. Из-под стен, которые теперь стали видны, выступал огромнейший караван и несколько крытых арб, в которых помещалась семья караванбашей… Потом мы въехали на базар. Небольшая площадь с одной стороны имела училище, медресе, и мечеть, чрезвычайно изящно отделанную… Но вот мы стали подъезжать к цитадели. Тут деятельность уличная оживилась; пошли лавки и чай-хане, в которых солдаты гурьбами уписывали здоровые пельмени, приготовленные сартами, пили брагу, продаваемую сартами весьма сходно, и лакомились собственною водочкою, принесенной с собой из слободки… Они не столько покупали, сколько бродили по площади или сидели в чай-хане за пельменями и пирожками. Интересно было бы услышать разговоры их с сартами, но мне не удалось; воображаю, какую они дьявольщину гнули.
Преимущество торгового Ташкента перед другими городами Средней Азии для путешественников было очевидным – вот что писал лингвист Валентин Волошинов в работе «Экскурсия в Среднюю Азию летом 1914 года» (Киев, 1915):
«Самарканд производит менее выигрышное впечатление, чем Ташкент. Отношение между ними такое же, как между столицей и губернским городом. Но зато в Самарканде гораздо больше зелени и климат значительно прохладнее. Последнее объясняется тем, что Самарканд лежит значительно выше над уровнем моря, чем Ташкент. По местоположению своему Самарканд южнее Мадрида и Неаполя, но высота его над уровнем моря равняется 2259 фут».
Объём торговли на рынках старого Ташкента
О масштабе торговли в Ташкенте лучше всего говорят цифры. Генерал и этнограф Александр Константинович Гейнс в свой работе о Средней Азии описывает 26 самых разных базаров Ташкента, оценивает их капиталоемкость (по количеству местных золотых монет – тилля) и количество совершаемых сделок. Причём у каждого рынка своя специализация: мясной, фруктовый, рынок табака и чая и т.д.
Очевидно, суммарный масштаб торговли был очень впечатляющим – фактически, Ташкент жил за счёт бизнес-сделок.
Вот несколько самых капиталоемких рынков Ташкента по оценкам Гейнса:
- Баккал-базар-фруктовый ряд (в год до тысячи тилля);
- Ун-базар(мучной, в год до тысячи тилля);
- Кой-базар (продажа скота). В торговый день (раз в неделю) продается около тысячи голов баранов.
- Каум-базар (обувь, в год пятьсот тилля).
- Чит-базар. Продается ситец, сукно и прочие ткани. Средний объём торговли в год две тысячи тилля.
- Тамаки-базар- табачный ряд. Продаются трубки, кальяны, нюхательный и курительный табак, табакерки. Средний объём торговли в год — пятьсот тилля.
Гейнс называет и аутсайдера – рынок с наименьшими показателями, худший вид торговли, для которого, тем не менее, также нашлось место на улицах Ташкента:
- Курпа-клям-базар — одеяла и ковры. Средняя продажа в год — более шестидесяти тилля. «Ковры, по словам аксакала, идут очень дурно. Один караван с коврами из Бухары распродается в Ташкенте не менее тридцати лет».
Впрочем, Гейнс предполагает, что купцы намеренно занижали суммы торговли, опасаясь налогообложения.
Притяжение ташкентских базаров
Все эти рынки были не просто базарами и магазинами в современном понимании – это были места, где пересекались не только торговые пути, но и культуры, традиции и языки. Здесь обменивались валюты, разносились новости, заключались сделки. Причём если, например, центром образования и религии в регионе была Бухара, то вот торговым центром был именно Ташкент и его базары.
Вот как описывал значение города Павел Иванович Небольсин, этнограф и путешественник, в книге «Очерки торговли России с Средней Азией/Записки Императорского Русского географического общества», (Книжка X. 1855):
«Караваны из России в кокандские владения, и преимущественно в торговый город Ташкент, ходят более всего из Петропавловска, что на Сибирской линии; с Оренбургской же линии караваны в Ташкент идут только из Троицка, и то, сравнительно с Петропавловском, не с значительными партиями товаров.
Первый русский караван отправлен был в Ташкент в 1738 году, с последствиями не совсем удачными; первый ташкентский караван в Оренбург прибыл в 1738 году. Действия Троицкой таможни начались с 1752 года».
Базары Ташкента: «С ума сойдешь в этом Ливерпуле»
Эти снимки базаров Средней Азии прекрасно резонируют текстом Александра Гейнса о ташкентских рынках («Дневник 1866 года. Путешествие в Туркестан. // Собрание литературных трудов А. К. Гейнса. Том II». — СПб., 1898). Для высокопоставленного военного, годы проведшего в полевых военных лагерях, атмосфера свободной торговли была невероятно вызывающей:
«Ташкентский Базар похож на город после бомбардированья, с прорванною наверху покрышкою и висящею оттуда соломою и хворостом, так что от всей покрышки торчат только кривые балки, не крытые ничем…
На базаре, всегда запруженном до трёх часов пополудни арбами, верблюдами, ослами, лошадьми, народом, месящим грязь, и всадниками, в тюрбанах, киргизских малахаях, ермолках, женщинами с лицом, закрытым волосяными сетками, с халатами особенного образца (с рукавами, связанными сзади), накинутыми на голову, идёт содом и гомор. Люди кричат, пищат, шумят странным для нас образом; животные ржут и ревут, купцы перекликаются и суетятся: просто с ума сойдешь в этом грязном Ливерпуле».
Как управлялись базары?
В то же время в этом хаосе царил свой порядок – поразительно похожий на то, что, как можно догадаться существует и на наших барахолках, унаследовавших если не внешний вид, то организационную структуру рынков 19-го века. Вот что пишет Гейнс:
«Базар разделен на ряды, управляемые своим аксакалом. Обязанность аксакала состоит в полицейском разбирательстве однорядчиков. Если, впрочем, поссорятся купцы разных рядов, то дело идёт обыкновенным порядком…
В случае необходимости исправить мосты, вычистить грязь и т. д., аксакал сбирает деньги с лавок по два кокана и более на работы. Аксакал нанимает ещё ночных сторожей для своего ряда, на что тоже сбирается с лавок около десяти копеек в месяц. Обязанность сторожа подметать улицу между лавками, поливать их и т. д. Сторожей нанимают целыми корпусами лавок.
…За несколько времени до наших расспросов в городе распространился слух, что все лавки города Ташкента будут обложены сбором на лавочные свидетельства. Купцы спрашивали нас, правда ли это, и говорили, что их лавки не похожи на русские, что здесь все торговцы бедны, что только перебиваются своею торговлею и т. д… Оттого аксакалы старались уменьшить и число лавок в своих рядах, и сумму, на которую они продают ежегодно…
В особенности нехороша наша администрация, запустившая уже свою руку в народный карман и потому смотрящая самым враждебным образом на всякого, желающего постигнуть здешний сумбур».
Сверкающий Ташкент посреди тьмы
Погружение в административные вопросы для генерала Гейнса оказалось непростым делом – но его прямолинейность сегодня помогает нам видеть картину тех времен удивительно ясным образом. А вот другие путешественники, менее придирчивые к вопросам дисциплины и более открытые к впечатлениям, оставались поражены Ташкентом и его базарами навсегда, описывая город царством света посреди непроглядной тьмы вокруг:
«Я выехал из Ташкента вечером. Позади остался город с его блестящими магазинами и фонарями, освещающими главные улицы; промелькнули тёмные изгибы переулков с мерцающими огоньками в лавчонках сартов, и тьма неведомая, необъятная тьма охватила меня со всех сторон.
Это Средняя Азия! Та Средняя Азия, которая ещё не так давно непонятными узорами рисовалась на географической карте, перелистывалась скучными страницами учебника, в котором каждое лишнее название вызывало в душе желание взять карандаш и вычеркнуть его, чтобы не обременять память мертвыми звуками. Это та Азия, которая несколько позже развёртывалась пестрым восточным ковром… так пленительно притягивала и чаровала». (Б. Смирнов. В степях Туркестана. Очерки. С рисунками автора. — М.: изд. книжного склада М. В. Клюкина, 1914).
